В начале ХХ века город Екатеринбург, несмотря на свой уездный статус в составе Пермской губернии, принадлежал к лучшим и красивейшим городам Европейской России и по справедливости назывался столицей Урала. Да и населения здесь было раза в два больше, чем в Перми. Располагался он по берегам реки Исеть, в историческом центре, где имелось обширное озеро-пруд, а рядом на широких площадях стояли великолепные храмы, ровными проспектами, по-петербургски, шли улицы.
В городе были хорошо развиты промышленность, обширная сеть предприятий торговли и обслуживания, десятки учебных, культурно-просветительных, благотворительных и религиозных учреждений. В общем, до 1917 года это был богатый и процветающий город, конечно, со своими проблемами, социальными контрастами и противоречиями. К марту-апрелю 1918 года в столице Урала устанавливается абсолютная диктатура Уралсовета и Чека. Состав Президиума Уралсовета на середину 1918 года был таков:
Голощекин, Сафаров, Войков, Хотимский, Чуцкаев, Краснов, Поляков, Юровский, Сыромолотов, Тунетул, Сакович, Анучин, Уфимцев, Дидковский. Из четырнадцати человек русских было только три-четыре.
Состав руководства Чека на июль 1918 года: председатель - Лукоянов-Маратов, заместители председателя Юровский и Сахаров, члены коллегии - Горин, Исайя Радзинский, Кайгородов, казначей - Никулин, начальник «отряда палачей» - Шиндер, секретарь - Яворский. Жесточайшим образом подавляется любое противодействие большевикам. Не прекращаются аресты, расстрелы и конфискации. Готовятся к выпуску специальные деньги с изображением вооруженных солдата и матроса. Большевики чувствуют себя полными хозяевами. В один из апрельских дней инженеру Ипатьеву, владельцу маленького особнячка на Вознесенском проспекте, предлагают его освободить, оставив самую необходимую мебель, а прочие вещи перенести в кладовые. В короткий срок дом обносится двойным забором с будками для часовых. В таком виде он получает название «Дом особого назначению).
Утром 30 апреля 1918 года сюда под строгим конвоем привозят трех человек. В этот же день из Екатеринбурга в Москву уходит телеграмма: «ВЦИК Свердлову пред. Совнаркома Ленину Тридцатого апреля 11 часов я принял от комиссара Яковлева бывшего Царя Николая Романова бывшую Царицу Александру и дочь их Марию точка все они помещены в особняк запятая охраняемый караулом точка Белобородов». 23 мая в особняк под конвоем привозят еще четверых - мальчика и трех девушек. Царская семья собирается вместе. Отсюда они уже не выйдут.
Здесь им предстоит провести пятьдесят три дня в полной изолированности от окружающего мира, в атмосфере грубых издевательств с чувством безнадежности своего положения.
В особняке царской семье было выделено четыре комнаты: «спальня угловая, уборная, рядом - столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркой без дверей».
«Разместились, - пишет Николай 11 в своем дневнике, следующим образом: Аликс, Мария и я втроем в спальне, уборная общая, в столовой - Н. Демидова, в зале - Боткин, Чемодуров и Седнев. Около подъезда комната караульного офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой". Чтобы идти в ванную и W.C., нужно было проходить мимо часового у дверей караульного помещения. Вокруг дома построен очень высокий дощатый забор в двух саженях от окон; там стояла цепь часовых, в садике тоже». Окно в столовой было снаружи завешано ковром, а через несколько дней маляр закрасил окна во всех комнатах известью. «Стало похоже, - пишет Николай Александрович, - на туман, который смотрится в окна». В комнатах стало тускло.
Нет, их не морили голодом, питание приносили регулярно из столовой, постели у них тоже имелись. Но режим установили тюремный. Двери в комнаты не закрывались, в любой момент входила охрана. Прогулки во дворе были очень коротки. Охрана постоянно пьянствовала. Когда Царевны шли в уборную, охранники наблюдали за ними, на стенах писали разные нецензурные выражения, забирались на заборы перед царскими окнами и горланили неприличные песни. Запрещалось смотреть в окно. Когда одна из дочерей Царя, забыв об этом, стала выглядывать в Позднее караул был помещен в подвальном этаже, а эти две комнаты отдали царской семье. Однажды рядом с домом взорвалась граната. Охранники самым беззастенчивым образом воруют вещи у царской семьи. «В сарае, - пишет Николай II, - где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска. И при этом без всякого объяснения причин. Все это наводит на мысль, что понравившиеся вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно!» Еще раньше у царской семьи и у всех бывших с ней отобрали «лишние деньги» якобы для хранения у казначея Областного Совета! Охрана крала у царской семьи не только имущество и деньги, но и большую часть при пасов, приносимых им из женского монастыря.
В мае 1918-го в Сысерти проводился подбор людей для охраны Дома особого назначения. Уже 9 мая их размещают в доме караульной команды напротив дома Ипатьева.
До этого дом охранялся только рабочими Злоказовского суконного завода. Команду вооружили винтовками, ручными гранатами и четырьмя пулеметами. Пулеметы были установлены: один - на вышке дома Ипатьева, дуло направлено на Вознесенскую площадь;" второй - на колокольне Вознесенской церкви, также дулом на площадь; третий - на верхней террасе дома, дулом к переулку; четвертый - на нижнем этаже дома, дулом в сад, где совершались прогулки царской семьи. Караульные будки были снабжены телефонами.
На прогулку выводили в сад два раза: в 10 часов и днем в 4 часа - на полчаса каждый раз. (Караульный Стрекотин оставил описание этих прогулок-) Редко на прогулку выходили домочадцы Романовых - Боткин, Демидова, Харитонов и Трупп. Редко выходила Царица, да и то ненадолго. Высокая, стройная, всегда серьезная, гордая и молчаливая, она шла, придерживая сбоку свое длинное темное платье.
Император выходил в полковничьей форме с кокардой на фуражке. Движения его были быстры и порывисты. Царевич носил также военную форму. Его черные глаза были всегда невеселы. Он был болен и не мог ходить. Выносил его на прогулку сам Царь. «Он осторожно поднимал его прижимал к своей широкой груди, а тот крепко обхвати;  руками короткую толстую шею отца ... Так Царь вынесет его из дома, усадит в специальную коляску, потом катает его по аллеям. Остановится, наберет камешков, сорвет для него цветов или веточек с деревьев - даст ему, а тот как ребенок кидается ими в кусты. В саду для них были гамаки, но ими пользовались только четыре царские дочери. Две из них - блондинки с серыми глазами, среднего роста и очень похожие одна на другую. Они были всегда вместе, и обе казались быть всегда веселыми и разговорчивыми. Вторые - обе барышни, не похожи одна на другую. Одна из них Татьяна, полная, на вид здоровая красивая брюнетка. Вторая, то есть старшая из всех Ольга, выше среднего роста, худощавая, бледнолицая, на вид -: болезненная, она также мало гуляла в саду и ни с одною из своих сестер не общалась, находилась больше
около брата». Дочери очень скучали, говорили, что ИМ в Тобольске было веселее. Пытались даже разговаривать с охраной. «Отгадайте, как зовут эту собачку?» (Они всегда гуляли с собачками.) Но в ответ сталкивались с грубостью и просто хамством.
По праздникам в доме устраивались богослужения. Во время службы царская семья участвовала в церковном пении. В обычное время княжны пели духовные песнопения, «Херувимскую песнь», а иногда грустную светскую, на мотив песни «Умер бедняга в больнице военной». Уже после убийства в доме Ипатьева было найдено Евангелие в которое было вложено переписанное рукой Великой Княжны Ольги стихотворение «Молитва»:
МОЛИТВА
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже Правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать,
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы Молиться кротко за врагов.
Николай Александрович, члены его семьи и домочадцы часто хворали. Почти постоянно болел сын Алексей, проводивший большую часть времени в постели. Чувство безнадежности все сильнее и сильнее охватывает царскую семью. Каждодневный характер записей в дневнике Николая II прерывается 7 июня. С этой даты записи в дневнике отсутствуют по 2-3 дня, а то и по неделе. 10 июня Николай Александрович записывает: «Внешние отношения ... за последние недели ... изменились: тюремщики старались не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасность чего-то у них! Непонятно!
В начале июля 1918 года комиссар Голощекин уезжает в Москву, где живет на квартире У Свердлова. В ту поездку назначается конкретный срок убийства царской семьи, ибо уже 4 июля первый комендант дома Ипатьева А.Д. Авдеев под предлогом злоупотреблений смещается и заменяется Янкелем Юровским (его заместителем назначается Никулин). Начинается организованная подготовка к убийству.  Прежде всего Юровский сменяет значительную часть караула, во внутреннюю охрану вводятся иностранцы (из числа военнопленных, или, как их тогда называли, латышей). Членам караула запрещается разговаривать с узниками под страхом расстрела. Из посторонних лиц дом посещают только Голощекин и Сафаров.
С караулом проводятся специальные занятия, целенаправленно внушается чувство ненависти к Царю. Занятия эти проводил сам Юровский.
Охранникам караульной команды внушается мысль: «почему Царю была дана неограниченная власть? Почему он утопает в роскоши и богатстве? Даже теперь, когда он уже не Царь, у него все равно много богатства. Здесь, во дворе дома, все склады загружены его имуществом (это имущество Юровский специально афиширует, «поджигая» команду). Вы всю жизнь гнули спины, а у вас ничего нет. А сколько людей погибло из-за этого проклятого Царя и в тюрьме, и на каторге?!»
Царскую семью необходимо расстрелять, все ее члены совершенно взрослые и сознательно вместе с коронованным палачом превращали Россию «в тюрьму народов». «Свинья не родит бобра, все они хороши и ни от кого из них добра не жди. Пусть долг платежом красен будет».
Одним из охранников внутреннего караула Юровским был назначен и Нетребин Виктор Никифорович,
восемнадцатилетний парень, написавший в середине 20-х годов об этом воспоминания. Примерно за две недели до убийства Царя «я и еще несколько товарищей, - пишет он, - был взят с (военных) занятий тов. Юровским. Вскоре нам было объяснено, что мы взяты для охраны во внутреннем карауле б. Царя и что Возможно нам придется выполнить казнь б. Царя, и что мы должны держать строго в тайне все могущее совершиться в доме заключения б. Царя».
Внутренний караул состоял из нескольких смен по 5 человек. Та смена, в которой служил Нетребин, включала двух латышей. Комната Юровского размещалась на одном этаже с узниками, в ней находилось множество бомб. «Получив объяснение от т. Юровского, что нужно подумать о том, как лучше провести казнь, - продолжает Нетребин, - мы стали обсуждать вопрос. Не помню, кто-то из нас предложил следующее. Запереть заключенных в комнату угловую, она была занята ими же, и бросить две бомбы. Так мы и решили. Чтобы решить, кому кидать бомбы, мы бросили жребий. Жребий выпал на двоих - старшему латышу и мне. День, когда придется выполнить казнь, нам был неизвестен, но все же мы чувствовали, что скоро он настанет. Прошло несколько дней ... Мы снова обсудили о методе казни и решили его изменить. Мы решили расстрелять их из наганов в находящейся внизу комнате». В ночь перед убийством преступники снова вернулись к варианту с бомбами, обсуждали и другие варианты. «Может быть, когда уснут, забросать комнаты гранатами? Не годится - грохот на весь город. Юровский предложил второй вариант: зарезать всех кинжалами в постелях. Даже распределили, кому кого приканчивать".
Юровский готовился К убийству тщательно. 11 июля он вместе с Ермаковым бродит возле деревни Коптяки в районе Ганиной ямы, подыскивая место для тайного захоронения. 15 июля Юровского встречают в этих местах еще один раз. ПЛ. Войков подготавливает серную кислоту, керосин, спирт, сукно для заворачивания трупов, привлекается «специалист» по сжиганию, некто чекист Павлушин. На окнах устанавливаются решетки.
Кроме Ермакова руководство операцией по сокрытию трупов было поручено М. А. Медведеву.
« .. .Приниматъ трупы я поручил Михаилу Медведеву ... - сообщал Юровский. - Это он вместе с Ермаковым Петром Захаровичем должен был принять и увезти трупы ... »
Еще 4 июля Юровский переписывает все царские драгоценности и оставляет их на столе в опечатанном ящике, предупреждая царскую семью, что будет приходить и проверять ежедневно. Конечно, работа ведется не одним Юровским. Для подготовки убийства создается специальная комиссия. Об этом пишет в своей автобиографии председатель Уральской Областной Чека Федор ЛукояHOB1. В комиссию входили кроме Лукоянова Голощекин,
Сафаров, Войков, Сосновский, Белобородое, Быков, возможно и другие лица. «На предварительном совещании в областном совете, - писал П. Быков, - был намечен
порядок расстрела и способ уничтожения трупов».
Участники расследования злодейского убийства царской семьи генерал М.К Дитерихс и английский журналист Р. Вильтон в своих книгах свидетельствуют, что за день до совершения преступления «в Екатеринбург из Центральной России прибыл специальный поезд, состоявший из паровоза и одного пассажирского вагона. В нем приехало лицо в черной одежде, похожее на иудейского раввина. Это лицо осмотрело подвал дома», где и было совершено убийство. Судя по всему, с самого начала разрабатывается несколько вариантов убийства. И убийство как расстрел, и убийство как попытка к бегству. Уже в 60-е годы бывший член Уральской Чека И. Родзинский (в некоторых источниках - Радзинский) сообщил, что Уральской Чека тогда было сфабриковано два письма по-французски с предложением Николаю бежать из заключения за подписью: «Офицер». Составил Вот фрагмент одного из этих писем: « ... Мы, группа офицеров русской армии, которая не потеряла совести, долга перед Царем и Отечеством своим. Мы вас не информируем насчет нас детально по причине, которую вы хорошо понимаете, но ваши друзья Д. и Г, которые уже спасены, нас знают. Час освобождения приближается, и дни узурпаторов сочтены. Во всяком случае армии словаков приближаются все ближе и ближе к Екатеринбургу ... Не забывайте, что большевики в последний момент будут готовы на всяческие преступления. Момент настал, нужно действовать. Ждите свистка к 12 ночи - это и будет сигналом. Офицер». Эти письма составил пламенный революционер Пинхус Лазаревич Войков (Вайнер) так искусно, что Царь им даже поверил, По-видимому, прорабатывался вариант «побега».
Чекисты хотели спровоцировать Царя на побег, добиться того, чтобы он ответил согласием этому фальшивому «офицеру», а затем организовать спектакль с бегством, во время которого ликвидировать царскую семью, предъявив всем письменные доказательства заговора Царя. Царь на провокацию не поддался. И поэтому пламенным революционерам оставалось только прямое убийство. Надежда на вызволение теплилась у царской семьи до самых последних дней. 27 июня в царском дневнике запись, что узники провели тревожную ночь и бодрствовали одетыми. «Все это произошло от того, что на днях мы получили два письма, одно за другим, в которых нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми! Но дни проходили, и ничего не случилось, а ожидание и неуверенность были очень мучительны».
16 июля из Москвы через Пермь «была получена телеграмма на условном языке, содержащая приказ об истреблении Романовых». Об этом сообщает в своих воспоминаниях Юровский. Хотя у него и говорится о телеграмме из Перми, но ясно, что пермские органы, подчинявшиеся Уралсовету, не могли ему приказывать, следовательно, приказ шел из Москвы через Пермь". В телеграмме от 16.7.l918 года Екатеринбург через Петроград запрашивал у Москвы подтверждение разрешения на убийство царской семьи. Телеграмма за подписью Г.Е. Зиновьева гласила: «Москва, Кремль, Свердлову, копия Ленину, из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите Москву, что условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом, В тот же вечер Янкель Свердлов отправил человека на телеграф на Мясницкой улице, вручив ему телеграмму с приказом на убийство, и сказал: «Поосторожней отправляй», - это значило, что обратно надо было принести не только копию телеграммы, но и ленту. «Когда телеграфист передал телеграмму (в Екатеринбург. - о.п), - пишет исполнитель этого поручения, _ я потребовал от него копию и ленту. Ленту он мне не отдавал. Тогда я вынул револьвер и стал угрожать телеграфисту. Получив от него ленту, я ушел»".
Вечером руководитель этого преступления Голощекин дает приказ Юровскому убить царскую семью. Юровский к этому уже давно готов.
Команда уже готова, в нее входят сам Я.х. Юровский, П.3. Ермаков, П.с. Медведев, г.п. Никулин, С. Ваганов и семь иностранных наемников (привлеченных сладким пайком и возможностью помародерствовать). За их спи-ной стоят чекисты и охранники из караульной команды: М.А. Медведев, Стрекотин, Нетребин и другие. Угловую комнату в подвальном этаже (что как раз под комнатой Царевен) освобождают от мебели. Эту комнату выбирают не случайно, а потому, что в ней одна стена с деревянной оштукатуренной перегородкой, что позволяет избежать пулевых рикошетов. Команда убийц прячется в смежной" комнате и затихает. Но возникает задержка: Ермаков, которому вместе с чекистом М.А. Медведевым кроме участия в расстреле поручено «спрятать трупы так, чтобы никто не нашел», опаздывает на полтора часа, а он должен пригнать машину для отвоза трупов. Наконец Ермаков приехал. Машина с работающим мотором (ею управляет шофер СИ. Люханов) поставлена во дворе, ее шум и хлопки должны заглушить вы стрелы и крики.
Юровский нажимает электрический звонок, выходит цар~кии врач Боткин, он спал недалеко от двери. Юровскии просит его разбудить всех остальных. «Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовыхиз верхнего этажа в нижний». Семья одевалась и умывалась около получаса. Затем Юровский свел их по лестнице в подготовленную комнату. В комнате Император Николай Александрович, Императрица Александра Федоровна, их сын, Наследник Престола четырнадцатилетний Царевич Алексей, их дочери: двадцатитрехлетняя Ольга, двадцатиоднолетняя Татьяна, девятнадцатилетняя Мария и семнадцатилетняя Анастасия, личный врач царской семьи Евгений Сергеевич Боткин, личный повар Харитонов, царский лакей Трупп и комнатная девушка Царицы Анна Демидова. В комнате нет мебели, и Александра Федоровна просит принести стулья. Приносят только два. На один усаживают Государыню, на другой - Царевича Алексея. На некоторое время устанавливается напряженное молчание. По установленному сигналу входят двенадцать человек. Юровский зачитывает смертный приговор. И сразу гремят залпы, начинается бойня. Государь и Государыня пали первыми. Другим предстоит испытать еще страшные муки. - «Алексей, три из его сестер, фрейлина и Боткин были еще живы, - пишет Юровский. - Их пришлось пристреливать. Это удивило (меня), Т.К. целили прямо в сердце. Удивительно было и то, что пули от наганов отскакивали от чего-то рикошетом и как град прыгали по комнате. Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык не мог пробить корсаж»". (Позднее, когда начался грабеж и убийцы стали раздевать свои жертвы, выяснилось, что на девушках были надеты корсеты с зашитыми в них бриллиантами, о них и рикошетили пули. Царь с Царицей знали, что им отсюда живыми не выйти, но надеялись на спасение своих дочерей, которым передали свои драгоценности.)
Так излагал события сам Янкель Юровский. Но дадим слово и другим участникам. Охранник Стрекотин вспоминает, что в ту ночь к нему подошел начальник караула Медведев и подал ему револьвер.
- Для чего он мне? - спросил я Медведева.
- Скоро будет расстрел, - сказал он мне и быстро
удалился.
Здесь и далее записку Юровского мы даем по экземляру, хранящемуся в бывшем Свердловском партархиве. По ряду деталей она отличается от опубликованной ранее. при царской семье. Стрелять в них было уже нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. Ермаков, видя, что я держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть оставшихся в живых. Я отказался, тогда он взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умерла та особа - дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол. Один из расстрелянных мужчин, видимо, стоял до расстрела во втором ряду и около угла комнаты, и когда их стреляли, он упасть не мог, а просто присел в угол и в таком положении остался умершим»." «Последней пала, - пишет в своих записках восемнадцатилетний участник убийства Виктор Никифорович Нетребин, - горничная Царицы (Демидова. - ал.), которая защищалась подушечкой, находящейся у ней в руках. Но очень долго были признаки жизни у бывшего Наследника, несмотря на то, что он получил много выстрелов. Младшая дочь б. Царя упала на спину и притаилась убитой. Замеченная тов. Ермаковым, она была убита выстрелом в грудь. Он, встав на обе (ее. - О"П) руки, выстрелил ей в грудь»? Свою версию событий дает п.з. Ермаков. По ней, он был главным организатором и исполнителем убийства всех членов царской семьи и лично сам убил Царя. О подоплеке этой версии мы еще расскажем позднее, а сейчас слово Ермакову.
«. .. Когда позвали меня, - пишет он, - то мне сказали: - на твою долю выпало счастье - расстрелять и
схоронить так, чтобы никто и никогда их трупы не нашел, под личную ответственность. Сказали, что мы доверяем как старому революционеру.
Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно, подготовил место, куда вести и как скрыть, учитывая все обстоятельства важности момента политического.
Когда я доложил Белобородову, что могу выполнить, то он сказал: «Сделай так, чтобы были все расстреляны, мы это решили». Дальше я в рассуждения не вступал, стал выполнять так, как это нужно было. Получил постановление 16 июля в 8 часов вечера, сам прибыл с двумя товарищами и др. латышом, теперь фамилии не знаю, но который служил у меня в отряде,
в отделе карательном. Прибыл в 10 часов ровно в Дом особого назначения, вскоре пришла моя машина малого типа грузовая. В 11 часов было предложено заключенным Романовым и их близким, с ними сидящим, спуститься в нижний этаж. На предложение сойти вниз были вопросы, для чего? Я сказал, что вас повезут в центр, здесь вас держать больше нельзя, угрожает опасность, как наши вещи, спросили, я сказал, ваши вещи мы соберем и выдадим на
руки, они согласились, сошли книзу, где для них были поставлены стулья вдоль стены. Хорошо сохранилось у меня в памяти. 1 фланга сел Николай, Алексей, Александра, ст. дочь, Татьяна, далее" доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше остальные.
Когда все успокоилось, тогда я вышел, сказал своему шоферу: действуй, он знал, что надо делать, машина загудела, появились хлопки, все это нужно было для того, чтобы заглушить выстрелы, чтобы не было звука слышно на воле, все сидящие чего-то ждали, у всех было напряженное состояние, изредка перекидывались словами, но Александра несколько слов сказала не по-русски, когда все было в порядке, тогда я коменданту Юровскому дал
в кабинете постановление областного исполнительного комитета, то он усомнился, почему всех, но я ему сказал, надо всех и разговаривать нам с вами долго нечего, время
мало, пора приступать. Я спустился книзу совместно с комендантом, надо сказать, что уже заранее было распределено, кому и как стрелять. Я себе самого взял Николая, Александру,
дочь, Алексея потому, что у меня был маузер, их можно верно работать, остальные были наганы. После спуска в нижний этаж, мы немного обождали, потом комендант
предложил всем встать, все встали, но Алексей сидел на стуле, тогда стал читать приговор-постановление, где говорилось по постановлению Исполнительного комитета расстрелять.
Тогда у Николая вырвалась фраза: так нас никуда не повезут? Ждать дальше было нельзя, я дал выстрел в него в упор, он упал сразу, но и остальные также. В то время поднялся между ними плач, один другому бросался на шею, затем дали несколько выстрелов и все упали. Когда я стал осматривать их состояние, которые были еще живы, то я давал новый выстрел в них. Николай умер с одной пули, жене дано две и другим также по несколько пуль ... »"
Недавно опубликованы материалы о существовании еще одного претендента на «честь» убийцы Царя. Всплывает некто Михаил Александрович Медведев (Кудрин), член Уральской коллегии Чека. Ранее это имя нигде не фигурировало. Был известен Павел Спиридонович Медведев, соратник Юровского, начальник караула. О нем упоминает Стрекотин, они оба были земляки, родом из Сысерти. При бегстве красных Медведев попал в плен, был опознан, допрошен следователем Соколовым. Ему он сообщил много подробностей убийства, утаив свое участие в нем (во время убийства его якобы посылали на улицу послушать, не слышно ли выстрелов). При обыске у Медведева были обнаружены вещи царской семьи. В общем,
чтобы спасти свою шкуру, Павел Спиридонович честно «раскололся», заложив всех своих соратников. Умер он в тюремной больнице от тифа в 1919 году. И вот другой Медведев - участник убийства. Есть запись беседы с сыном этого «нового» Медведева.
«- Значит, Царя убил ваш отец?! И вы знали об этом?
- Разумеется. Отец рассказывал. И не только отец ...
у нас часто собирались участники Екатеринбургского дела.
- Но ведь была, наверное, какая-то договоренность заранее - кто в кого должен стрелять?
- Разумеется, была. И договоренность была такая:
Петр Ермаков, верхисетский комиссар, получил право застрелить Царя, Царицу - Юровский, Никулин должен был стрелять в Алексея, отец - в Марию ... Но когда они реально вошли в комнату, отец оказался как раз напротив Царя, Никулин напротив Алексея Юровский напротив Царицы ... И когда Юровский закончил, отец выстрелил в Царя и убил его первой пулей. Кстати, свой браунинг он сдал потом в Музей Революции.
Сохранились и воспоминания этого участника убийства, в которых главную роль злодеяния он приписывает себе.
«Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:
    - Прошу всех встать!     .
Легко, по-военному встал Николай П; зло сверкнув
глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз против нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое - с винтовками - во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к Царю:
_ Николай Александрович! Попытки ваших единомышленников спасти Вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики ... - Яков
Михайлович повышает голос и рукой рубит воздух: - ... на нас возложена миссия покончить с Домом Романовых! Женские крики: «Боже мой! Ах! Ох!» Николай П быстро бормочет: «Господи, боже мой! Господи, боже мой! Что ж это такое?!»
-А вот что такое! - говорит Юровский, вынимая из кобуры маузер.
_ Так нас никуда не повезут? - спрашивает глухим голосом Боткин.
Юровский хочет ему что-то ответить, но я уже спускаю курок моего браунинга и всаживаю первую пулю в Царя. Одновременно с моим вторым выстрелом раздается первый залп латышей и моих товарищей справа и слева. Юровский И Ермаков также стреляют в грудь  Николая II почти в упор. На моем пятом выстреле Николай 11 валится снопом на спину.
Женский визг и стоны. Слышно, как лязгают рикошетом пули от каменных столбов, летит известковая пыль. В комнате ничего не видно из-за дыма - стрельба идет уже по еле видным падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы еще грохочут - Ермаков
стреляет из третьего нагана. Слышим голос Юровского:
- Стой! Прекратить огонь!
Тишина. Звенит в ушах. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям ЧК и Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи. Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский радостный крик:
- Слава Богу! Меня Бог спас!
Шатаясь, подымается уцелевшая горничная - она прикрылась подушками, в ПУХУ которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную. От ее предсмертного крика очнулся и часто застонал легко раненный Алексей - он лежит на стуле.
К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего маузера. Парень затих и медленно сползает на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая - он весь изрешечен пулями, мертв. Осматриваем остальных и достреливаем из кольта и
ермаковского нагана еще живых Татьяну и Анастасию. Теперь все бездыханны.
Яков Михайлович поручает мне проследить за переносом трупов и погрузкой В автомобиль. Первого на одеяло укладываем лежащего в луже крови Николая п. Красноармейцы выносят останки Императора во двор. Я иду за ними. В проходной комнате вижу Павла Медведева - он смертельно бледен и его рвет, спрашиваю, не ранен ли он, но Павел молчит и машет рукой. Около грузовика встречаю Филиппа Голощекина.
- Ты где был? - спрашиваю его.
- Гулял по площади. Слушал выстрелы. Было слышно.
Нагнулся над Царем.
- Конец, говоришь, династии Романовых? Да ...
Красноармеец принес на штыке комнатную собачонку Анастасии - когда мы шли мимо двери (на лестницу во второй этаж), из-за створок раздался протяжный жалобный вой - последний салют Императору Всероссийскому. Труп песика бросили рядом с царским.
- Собакам - собачья смерть! - презрительно сказал Голощекин.
Я попросил Филиппа и шофера постоять у машины, пока будут носить трупы. Кто-то приволок рулон солдатского сукна одним концом расстелили его на опилки в кузове грузовика - на сукно стали укладывать расстрелянных ... »
«Приоритет» М.А. Медведева в убийстве Царя «подтверждается» показаниями некоего А. Кабанова, писавшего в 1964 сыну «претендента на честь»: «Тот факт, что,
от пули Вашего отца умер Царь - это тогда знали все работники Уральской Чека».
Еще один претендент на «честь» быть убийцей Царя - матрос П.Д. Хохряков. Об этом он сам рассказывал, показывая револьвер системы кольт, из которого им был убит Император. После смерти Хохрякова, погибшего на фронте, этот револьвер попал к начальнику интернационального отряда в Перми Оржеховскому, который дорожил им как историческим". Итак, четыре лица заявляют о своей личной причастности к убийству Царя - Юровский, Ермаков, М.А. Медведев и Хохряков. Кто же из них в самом деле был «физическим» убийцей? Но вот что сразу .же бросается в глаза: сведения об
убийстве Царя Юровским встречаются не только в его записках, но и в воспоминаниях охранников караула.
Сведения об убийстве Государя Ермаковым, кроме его записок, не подтверждаются никем. Да и сами записки относятся к позднему времени. Об убийстве Царя М.А. Медведевым известно из его воспоминаний и подтверждается Никулиным и А. Кабановым уже в 60-е годы. Об участии Хохрякова известно только со слов его товарищей. В начале 30-х годов Юровский выступает с воспоминаниями перед старыми большевиками (сохранилась стенограмма)", в зале сидят живые участники событий и люди, знавшие о них из первых рук. Юровский прямо заявляет, что именно он убил Царя. Где-то рядом сидят Ермаков, Никулин, М. Медведев, Радзинский, Кабанов. Если это неправда, почему они молчат? А молчат они потому, что еще не настало время переписывать историю. Оно приходит тогда, когда большая часть организаторов екатеринбургского убийства оказывается в числе осужденных за участие в троцкистской оппозиции, за связь с Троцким. Не умри Юровский раньше (тяжелая болезнь спасла его от смерти в лагере), и его бы закопали в одну яму с Голощекиным, Сафаровым, Белобородовым, Сосновским, как их старого соратника. Упоминание о нем тянет ниточку к ним. Поэтому о нем следует забыть, что и происходит вплоть до конца 50-?С годов, когда память о нем реанимируется усердием его детей. Мы еще расскажем, как перед самой войной с Ермаковым «будут работать» люди Берии. И версия Ермакова закрепится в его официальных воспоминаниях (в то же время записка Юровского исчезнет из хранилища Музея Революции). Новую трактовку событий поддержат и силы, заинтересованные представить дело так, что убийство русского Царя совершил русский рабочий, а не Янкель Юровский. Отражая мнение верхушки большевиков, Лев Троцкий писал в своем «Дневнике»: « ... казнь царской семьи была нужна не просто для того, чтобы напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель».
Решение об убийстве царской семьи было принято наверху, и Троцкий откровенно признается в этом. «Белая печать, - пишет он, - когда-то очень горячо дебатировала
вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья ... Постановление вынесено было в Москве. В один из коротких наездов в Москву я мимоходом заметил в Политбюро, что, ввиду плохого положения на Урале, следовало бы ускорить процесс Царя. Я предлагал открытый судебный процесс. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если б было осуществимо. Но ... времени может не хватить. Прений никаких не вышло. Ленин в тот период был настроен довольно сумрачно, не очень верил
тому, что удастся построить армию ... Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом: «Да, а
где Царь?» «Конечно, - ответил он, - расстрелян». «А семья где?» - «И семья с ним». «Все?» - спросил я, по-видимому, с оттенком удивления. «Все! – ответил Свердлов. - А что?» Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил. «А кто решал?» - спросил я. «Мы здесь решали.
Ильич считал, что нельзя оставлять нам их живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях Решающая роль Ленина в убийстве царской семьи подтверждается и В. Молотовым. По его мнению, это настолько ясно, что иначе и быть не может. «Не будьте наивным ... - говорил Молотов Ф. Чуеву, - без Ленина никто на себя не взял бы такое решение» (Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 185).  Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу решение было не только целесообразно, но и необходимо.
Суровость расправы показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем ... » Итак, галерея убийц царской семьи, начавшаяся в
Екатеринбурге, неизбежно выводила к Москве. Ленин, Свердлов, Троцкий - верховные руководители убийц, и потому их деятельность не может расцениваться в категориях политики, а только по статьям Уголовного кодекса. Даже если бы больше они не совершили ни одного преступления (а их была тьма), убийства царской семьи им достаточно для полного бесчестья, для отторжения их от цивилизованного мира, для предания
их уголовному суду.
Убийство царской семьи было закономерным актом сложившейся большевистской, антирусской, антинародной системы. Она не могла развиваться, не убивая своих политических оппонентов и соперников, главными из которых были тогда члены царской семьи. Приняв в свои арсеналы уголовные мафиозные методы борьбы  (убийства, запугивание, шантаж и т.п.), большевизм еще в 1905-1907 годах кончился как идейное течение и превратился в уголовную мафию под тонкой идейной оболочкой, орудие разрушения Русского государства.
Среди большевистских лидеров не найдется ни одного, который бы не был замешан в самых кровавых и злодейских преступлениях. Их роль в убийстве царской семьи - яркий пример этому. ГУЛАГ был закономерным развитием большевизма, так же как и взаимное уничтожение соратников по борьбе. Мораль есть функция социальных интересов, следовательно, функция политики, любил повторять Троцкий. А значит, политическая цель
оправдывает любые самые кровавые и жестокие средства, что и осуществлялось в жизни, пока режим, слава Богу, не обескровил сам себя.
Говорят, что убийц всегда тянет на место преступления, особенно перед собственной смертью. Наверно, это правда. В апреле 1922 года Ленин рвется в Екатеринбург, точнее, в местечко Шарташ, в 4 км от Екатеринбурга, «местность, которую (по словам М.И. Ульяновой. – Олег Платонов) ему расхвалили уральские товарищи (большое озеро,
сосновый лес)». «Уральские товарищи, - продолжает М.И. Ульянова, - наспех приводили в порядок домик, где должен был поселиться Владимир Ильич, а мы начали готовиться к отъезду»." Однако резкое ухудшение здоровья, а затем и смерть не позволили сбыться желанию вождя пламенных революционеров.
Сразу же после убийства царской семьи (трупы еще лежали теплые) начался грабеж. «При выносе трупов, отмечает Стрекотин, - некоторые из наших товарищей по команде стали снимать находящиеся при трупах разные вещи, как-то: часы, кольца, браслеты, портсигары и
другие вещи ... Юровский ... предложил нам добровольно сдать ... вещи. Кто сдал полностью, кто часть, а кто и совсем ничего не отдал».( Известия ЦК КПСС. N2 2.1991. С. 134.) То же самое пишет Юровский:
«Тут начались кражи: пришлось поставить трех надежных товарищей для охраны ... » Ценности Юровский приказал передавать ему. С рассветом команда начала рыться в вещах убитых. Кто-то глумился, зачитывая фразы из царского дневника, кто-то копался в женском белье, давая похабные комментарии, кто-то со смехом демонстрировал интимные принадлежности жертв. Дан приказ искать ценности. «Один из товарищей, - пишет В.Н. Нетребин, восемнадцати лет, - просматривая нательное белье, предназначавшееся для стирки и принадлежащее бывшим княжнам, со смехом тряс таковое. В белье он нашел пояс из черного бархата. Этот пояс был обшит пуговицами, тоже из черного бархата, но имел в середине что-то твердое, наподобие дерева. Пояс очень похожий на кучерский. «Что это,
Николай в кучера готовился, что ли, ребята», - сказал товарищ, нашедший пояс, и решил его подвергнуть той же участи, что и иконы. (Иконы они свалили в одну кучу со всяким хламом, предварительно разбив об пол. – Олег Платонов)
«Кидай вон на Николу Святителя», - предложил кто-то из ребят, указывая на вблизи валявшуюся икону Николая Святителя, большого размера. «Пусть, мол, он подпоясывается», - продолжал смеяться тот же товарищ. Пояс полетел. Через некоторое время товарищ, кинувший пояс, снова поднял его и разорвал на одной из пуговиц бархат.
Вместо мнимого дерева оттуда блестел бриллиант. Мы все стояли как вкопанные, пораженные неожиданным раскрытием этих дьявольских хитростей».
Перетряхивая все вещи в доме, охрана обнаружила много золота и драгоценностей. Долго рылись в десятках сундуков царской семьи, лежащих в кладовой. «У каждого члена семьи была отдельная связка ключей и свой порядковый номер на таковых. Полный таз подходящей величины был наложен ключами. В сундуках мы не встретили ценностей. Тут была «всячина», начиная с многочисленных портретов Распутина и кончая полным сундуком разных ... (интимных принадлежностей)». После такого погрома и перетряски вещей «комната была сплошь покрыта солидным слоем, самый большой процент которого составляли иконы, флаконы, пустые и заполненные многочисленными сортами духов и одеколона, карточками и портретами ... » Из имущества царской семьи команде были выделены различные вещи, папиросы, сигареты и другое. Но самое главное, что они нахапали сами. Это не поддавал ось учету. Начальник караула Медведев, из сысертских рабочих, украл, видимо, больше всех, но обнаружить удалось только небольшую часть - деньги, серебряные кольца, разные ценные безделушки. Его «боец» Летемин, тоже сысертец, украл около ста вещей, дневник Царевича Алексея и собаку Царевича Джоя.
Все столы в комнате Юровского были завалены грудами золотых и серебряных вещей. Постоянно в этой комнате вертелся Медведев.
Юровский и Медведев подавали пример во всем. На встрече со старыми большевиками в 1934 году (стенограмма хранится в Свердловском партархиве) Юровский рассказывал, как после убийства царской семьи они, чтобы развлечься, надевали военные мундиры Царя и весело маршировали. «Свой» мундир Юровский отдал сторожу. Много вещей и одежды было роздано родственникам подручных убийц, что было обнаружено следственной комиссией Соколова.
По данным, полученным следователем Соколовым, председатель Уралсовета Белобородов тоже получил свою долю. Участвовал он и в дележе вещей убитых близких придворных Императора - генерала Татищева, Долгорукова, фрейлин Гендриковой и Е.А. Шнейдер, хранившихся в помещении Волжско-Камского банка. Шая Голощекин по дороге в Москву раздавал вещи, при надлежащие царской семье. Так, некоей Голубевой, служившей казначейшей при исполкоме, Голощекин подарил пуховую подушку Царицы и женские ботинки на пуговицах, очень хорошей мягкой кожи. Член Уралсовета Дидковский подарил своей любовнице сапожки, при надлежавшие одной из Великих Княжон. Один из руководителей Уралчека, Валентин Аркадьевич Сахаров, получил золотое кольцо с бирюзой, снятое с руки Великой Княжны Анастасии Николаевны.
После ухода большевиков в Ипатьевском доме не осталось ничего ценного, ни одной вещи из носимого белья, одежды, платьев, обуви и верхней одежды. В Москву увезли кроме золота и бриллиантов три вагона вещей царской семьи. Эти вещи распределялись между работниками и членами семей большевистского аппарата. Бухарин в одном из недавно опубликованных писем замечает, как жены народных комиссаров жаждали владеть бриллиантами и
драгоценностями, принадлежавшими царской семье.
Полное ограбление царской семьи было задумано высшим эшелоном большевистской власти еще за несколько дней до убийства. 13 июля 1918 года Совет Народных Комиссаров принимает декрет «О национализации имущества низложенного российского Императора и членов бывшего императорского дома». Этот декрет, опубликованный уже после убийства царской семьи (19 июля), гласил:
«1. Всякое имущество, принадлежащее низложенному революцией российскому Императору Николаю Александровичу Романову, бывшим Императрицам Александре и Марии Федоровнам Романовым и всем членам бывшего российского императорского дома, в чем бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось, не исключая и вкладов в кредитных учреждениях, как в России, так и за границей, объявляется достоянием Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.
2. Под членами бывшего российского императорского дома подразумеваются все лица, внесенные в родовую книгу бывшего российского императорского дома: бывший Наследник Цесаревич, бывшие великие князья, великие княгини и великие княжны и бывшие князья,
княгини и княжны императорской крови.
3. Все лица и учреждения, знающие о месте нахождения имущества, указанного в статье 1-й настоящего декрета, обязаны в двухнедельный срок со дня опубликования настоящего декрета представить соответственные сведения в Народный Комиссариат, по Внутренним Делам. За умышленное несообщение указанных в настоящей статье сведений виновные подлежат ответственности, как за присвоение государственного достояния.
4. Уполномоченные Российской Социалистической
Федеративной Советской Республики за границей обязаны немедленно по опубликовании настоящего декрета приложить все старания к получению сведений о месте нахождения имуществ лиц, указанных в 1-й статье декрета.
Находящиеся за границей, российские граждане обязаны предоставить известные им сведения о местонахождении имуществ, указанных в СТ. 1-й декрета, соответственным
уполномоченным Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.
5. Указанные в статье 1-й имущества, находящиеся в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, кроме денежных ценностей, поступают в.ведение Народного Комиссариата по Внутренним Делам. Денежные ценности сдаются в доход казны, в Казначейства или в учреждения Народного Банка;
находящиеся же за пределами Республики, в том числе и в заграничных банках, поступают в ведение соответствующих уполномоченных Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.
Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров ВЛ. Ульянов (Ленин). Управляюший Делами Совета Народных Комиссаров Влад. Бонч-Бруевич.
13 июля 1918 г.»
Сам факт принятия этого декрета 13 июля, а опубликования 19 июля лишний раз свидетельствует о том, как тщательно готовились к убийству большевистские руководители. Пройдет еще немного времени, и жены руководителей большевистского режима и советских послов будут щеголять украденными драгоценностями царской семьи. Кстати, еще сам убийца Юровский, став одним из руководителей Госхрана, будет крайне удивлен исчезновением неизвестно куда значительной части царских драгоценностей (о чем у него завяжется достопамятная переписка с Лениным). Но это потом, а сейчас Юровский складывает в свой баул залитые кровью драгоценности царской семьи стоимостью в десятки миллионов рублей.
Вошедший в дом 25 июля представитель Белой армии увидел невероятный хаос. Во всех комнатах были разбросаны по полу, на столах, диванах, за шкафами и ящиками различные цельные, помятые, разломанные и скомканные вещи и вещицы, при надлежавшие царской семье. Больше всего их было в комнате, первой слева от вестибюля, где размещался Юровский. Валялись порванные, смятые и обгорелые записки, обрывки писем, фотографий, картинок, разбросаны книжки, молитвословы, Евангелия; были кинуты на пол иконы, образки, крестики, четки, обрывки цепочек и ленточек, на которых они подвешивались, а икона Федоровской Божьей Матери, с которой Царица никогда, ни при каких обстоятельствах путешествия не расставалась, была брошена в помойку во дворе, со срезанным с нее очень ценным венчиком из крупных бриллиантов. Брошенными валялись пузырьки и флакончики со святой водой и миром, вывезенные, как значилось по надписям на них, еще из Ливадии, Царского Села и костромских монастырей; всюду раскиданы изломанные шкатулки, узорные коробки, рабочие ящики для рукоделий, дорожные сумки, саквояжи, сундучки, чемоданы, корзины и ящики и вокруг них вывороченные оттуда вещи, предметы домашнего обихода и туалета. Как выразился профессиональный юрист, увидевший эту картину, «здесь произошло убийство и ограбление».
Зверское убийство одиннадцати человек в небольшой комнате превратило ее в страшное место - лужи крови на полу, стены обрызганы кровью. Анфилада комнат, ведущих к выходу, вся в крови. Пьяные, мечущиеся убийцы с окровавленными руками и в одежде, запачканной кровью. Руки вытирают прямо об обои. Кто-то, проходя, сорвал покрывало с одной из кроватей, вытер окровавленные руки и бросил его. Надо замывать следы. На это дело
бросают всех, кроме уехавших хоронить трупы и постовых. Об этом рассказывает участник событий Филипп Проскуряков.
«На другой день, после получки жалованья, - сообщает он следователю, - значит, во вторник 16 июля до 10 часов утра я стоял на посту у будки около Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Егор Столов, с которым я вместе жил в одной комнате, стоял тогда в эти же часы на посту в нижних комнатах дома. Кончив дежурство, мы со Столовым пошли попьянствовать на Водочную улицу, к милиционеру 2-й части по имени Адольф, потому что, как мы знали от него самого, у него был денатурат. Напились мы со Столовым денатурату и
под вечер пришли домой, так как нам предстояло дежурить с 5 часов. Медведев увидел, что мы пьяны, И посадил нас под арест в баню ... Мы там и уснули.
... Спали мы до 3 часов ночи. В 3 часа ночи к нам пришел Медведев, разбудил нас и сказал нам: «Вставайте, пойдемте». Мы спросили его: «Куда?» Он нам ответил:
«Зовут, идите». Я потому говорю, что было это в 3 часа, что у Столова были при себе часы, и он тогда смотрел на них. Было именно 3 часа. Мы встали и пошли за Медведевым. Привел он нас в нижние комнаты дома Ипатьева. Там были все рабочие охранники, кроме стоявших тогда на постах. В комнатах стоял как бы туман от порохового дыма и пахло порохом.
В задней комнате с решеткой в окне, которая рядом с кладовой, в стенах и в полу были удары пуль. Пуль особенно было много в той стене, что напротив входной двери, но
были следы пуль и в других стенах. Там, где в стенах и полу были пулевые отверстия, вокруг них была кровь; на стенах она была брызгами и пятнами; на полу - маленькими лужицами. Были капли и лужицы крови и во всех других комнатах, через которые нужно было проходить во двор дома Ипатьева, где были следы от пуль. Были такие же следы крови и во дворе к воротам на камнях. Ясное дело, в этой именно комнате с решеткой незадолго до
нашего со Столовым прихода расстреляли много людей. Увидев все это, я стал спрашивать Медведева и Александра Стрекотина, что произошло? Они мне сказали, что только что расстреляли всю царскую семью и всех бывших с нею лиц, кроме мальчика.
Медведев приказал нам со Столовым убирать комнаты. Стали мы все мыть полы, чтобы уничтожить следы крови: В одной из комнат было уже штуки 4-5 метел ...
По приказанию Медведева Кронидов принес из-под сарая со двора опилок. Все мы мыли холодной водой и опилками полы, замывали кровь. Кровь на стенах, где был расстрел, мы смывали мокрыми тряпками. В этой уборке принимали участие все рабочие, кроме постовых. И в той именно комнате, где была побита царская семья, уборку производили многие. Помню я, что работали тут человека два «латышей», сам Медведев, отец и сын Смордяковы, Столов. Убирал в этой комнате и я. Но были еще и другие, которых я забыл. Таким же образом, то есть водой, мы смывали кровь во дворе и с камней ... »
Комната, где совершилось злодеяние, была тщательно вымыта. Но следы крови все равно оставались. На всех стенах отверстия от пуль, на полу следы пуль и штыка.
А на стене сохранялись две зловещие надписи, которые выражали духовное и эмоциональное состояние организаторов или участников убийства. Кто написал эти слова, мы можем только догадываться.
Скорее всего это сделал тот самый таинственный незнакомец, побывавший в Екатеринбурге за день до убийства и посетивший заранее подвал, где и было совершено влодейство
(свидетельства м.к. Дитерихса и Р. Вильтона). Ясно, что он понимал роль Царя и царской власти в России, осознавая последствия убийства - крушение тысячелетних духовных
структур русской государственности. И с радостью констатировал, что он приветствует крушение исторической России. В одной надписи проводится историческая параллель России и Вавилона, Николая II и вавилонского Царя Валтасара. Валтасар обижал израильского Иегову и его последователей и за это поплатился жизнью. После убийства Валтасара пало и Вавилонское Царство, после убийства Николая II падет Русская Православная Держава.
Надпись была по-немецки:
Belsatzar ward in selbiger Nacht
Уоп зешеп Knechten umgebracht.
Эти строчки из стихотворения Г. Гейне «Валтасар». Порусски они переводятся так: «В эту самую ночь Валтасар был убит своими слугами (холопами)».
Другая надпись, состоящая из четырех каббалических знаков, свидетельствует о ритуальном характере убийства. В Британском музее находится книга Энеля «Жертва», в которой он дает расшифровку этой каббалической надписи. «Полное раскрытие тайного значения надписи, - пишет он, - выражается так: «Здесь, по приказанию тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы» . Внутри страны слухи об убийстве всей царской семьи расценивались как антисоветская пропаганда. В 1920 году по обвинению в клевете было расстреляно несколько эсеров за распространение слухов об убийстве большевиками царской семьи. Впрочем, из эсеров готовили козлов отпущения в том случае, если злодейство будет открыто.
Предполагалось состряпать процесс и обвинить в убийстве царской семьи левых эсеров. Неофициально слухи об этом распространялись специальными органами.
Факт убийства всей царской семьи был признан большевиками только в середине 20-х годов.